Суфизм, мистическое течение, известное своей открытостью и терпимостью, привлекает к себе верующих других религиозных конфессий. Ныне, как и в прошлом, немало иудеев, христиан и последователей иных религий оказывается в лоне суфизма и следует по духовному Пути, обучаясь у суфийских наставников. Историк суфизма Идрис Шах в книге «Суфии» проследил влияние суфизма на Св. Франциска Ассизского, трубадуров, Св. Августина, розенкрейцеров, Маймонида, иудейскую каббалу и ряд других средневековых и современных религиозных течений.

Это влияние во многом косвенно и случайно. Например, Св. Франциск открыл для себя суфизм благодаря латинскому списку рукописи, сделанному иудейским посредником. Тем не менее, было время, когда суфизм оказывал глубочайшее влияние на направленность и образ мысли мистиков иудаизма.
На протяжении столетий предавался забвению и даже открыто отрицался* тот факт, что более семисот лет назад главы иудейских общин вели открытый диалог с исламскими мистиками и свободно заимствовали у них исламский дух набожности, внося его в обрядовость средневековых синагог.

В 13 веке Авраам Маймонид, сын великого иудейского философа Моисея Маймонида, ввел исламскую мистическую практику в свое исповедание иудаизма и считал себя иудейским суфием, практикующим и иудейский, и исламский мистицизм!

Начиная с Авраама Маймонида, суфизм сыграл кардинальную роль в развитии иудейской духовности, сильно повлияв на направление развития каббалы и позднее на рост хасидизма. В это трудно поверить, но суфийские нововведения в иудаизме, которым положил начало Авраам Маймонид, были практически единственным серьезным сторонним влиянием, затронувшим иудейскую духовность со времен разрушения второго храма в 70 г. н. э.

Авраам вырос в мире, пронизанном различными культурными влияниями, где мусульмане, иудеи и даже христиане мирно сосуществовали в одном из наиболее терпимых обществ в истории человечества. В отличие от современной эпохи, где голос ненависти звучит громче, чем голос дружелюбия, в средневековом Египте существовало взаимное уважение, веротерпимые законы, и царил дух на редкость доброжелательных и прочных связей между различными религиями.

Именно в это время в Египте получили широкое распространение суфизм и суфийская мысль – в иудейских библиотеках часто встречались книги таких наставников, как Газали, Сухраварди и Халладж, добросовестно переведенные на иврит, который был языком местного иудейского населения.

Суфии и иудеи знали друг друга, читали книги друг друга и даже сравнивали свои наблюдения, касающиеся духовности и поиска единения с Богом.
Авраама привлек суфийский путь. Однако если бы он был просто еще одним иудейским еретиком, его суфийские верования не сыграли бы заметной роли в истории иудаизма, и иудейский мистицизм остался бы именно тем, чем он и был: чисто иудейским ответом на явления этого по временам необъяснимого мира. Обстоятельства сложились так, что Авраам Маймонид был одним из наиболее уважаемых иудейских авторитетов своей эпохи. Как Ра’ис аль-Яхуд – глава египетских иудеев (статус перешел к нему по наследству от отца), он имел большое влияние как в стране, так и за ее пределами.

Эта должность досталась Аврааму, когда ему было девятнадцать лет, выявив его лидерские способности и в то же время склонность к занятиям богословием. Как и к его отцу, к нему отовсюду стекались люди для разрешения религиозных разногласий, они приходили, чтобы уточнить различные аспекты социального и религиозного закона, и даже по вопросам брака. Но в отличие от своего отца, он редко испытывал колебания в своем отношении к суфиям, поскольку был уверен, что суфийское учение было получено исламскими мистиками от древних пророков Израиля, и что они (иудейские суфии) вновь восстанавливают первоначальную иудейскую доктрину, принимая ее из рук мусульман.
Как сказал сам Авраам: «Вам ведомы пути древних святых Израиля, которые исчезли или почти утрачены. Теперь эти пути стали уделом суфиев ислама – по причине беззаконий Израиля» (Maimonides 1981, p. 8).

Авраам был уверен не только в том, что суфийский путь фактически является утерянным иудейским мистицизмом, но и в том, что иудео-суфийская практика это необходимый этап, предваряющий мессианску эпоху , на пороге которой он находился. Авраам видел в суфизме мистическую дисциплину, которая может подготовить человека к достижению высшего состояния пророчества. (Idel 1998, pp. 150-151).

Причиной, благодаря которой Авраам стал важной фигурой в распространении суфийской мысли по всему еврейскому миру, являлось то, что он не порвал с традиционным иудаизмом, практикуя иудейскую разновидность суфизма. Фактически трудно вообразить себе духовного наследника, который был бы больше предан своему предшественнику, чем был предан Авраам.
Основополагающая работа Мозеса Маймонида в сфере иудейской мысли и философии встретила значительное сопротивление, особенно среди раввинов Южной Франции. В связи с этим Авраам не жалел чернил для того, чтобы отстоять позицию своего отца. Во всех своих многочисленных трудах он обильно цитировал его книги, используя для этого любой подходящий повод (Altmann 1967, p. 145).

Однако одновременно Авраам Маймонид облекал представления и практики суфиев в форму иудейского богослужения. Он оправдывал эту парадоксальную ситуацию, веря в то, что необходимо строго следовать иудейскому закону, и в то же время реформируя религию в направлении суфизма – вычитывая суфийские установки и верования в общеизвестной письменной традции духовных учителей Израиля (Idel 1998, p. 136).
Он использовал суфийскую терминологию и представления, характерные для суфизма, не только в своих комментариях, но и в обширной переписке. Его считали одним из самых больших авторитетов среди всех раввинов своего времени. Письма с просьбой разрешить вопросы, связанные с религиозным законом, приходили к нему и из Сирии, Йемена и Святой Земли (там же, с. 141-142). Скорее всего, он использовал эти контакты для распространения суфийских верований.
В синагоге, где он был главным раввином, он стал вводить новые практики, включающие частые простирания и омовения, поднятие рук в мольбе, молитвы, во время которых люди выстраивались в ряды, и другие ритуалы, которые несли явную печать суфийского влияния (там же, с. 139).

Многих консервативно настроенных иудеев Египта не устраивали открыто проводимые им суфийские нововведения, однако позиция главы иудейской общины позволяла ему свободно вводить эти исламские практики в обиход наравне с традиционными ритуалами иудеев в Египте.
В своем мистическом шедевре, книге Кифайя (объем которой составляет 2500 страниц), первые три главы он посвятил изложению учения своего отца, а в четвертой главе весьма подробно описал тарикат, или суфийский Путь к просветлению. Здесь же он перечислил особенности тариката, включая искренность, милосердие, щедрость, доброжелательность, смирение, веру, довольство, воздержание, самообуздание и уединение.
Он также упоминает, что при успешном завершении Пути и достижении единения с Богом искатель должен носить особую одежду, одеяние суфия.
Авраам Маймонид с гордостью упомянул, что он сам носил традиционную суфийскую одежду из шерсти (там же, с. 144), подразумевая, что он не только следовал по Пути, но и завершил его.

Еще при его жизни Кифайя дошла до самых отдаленных земель, распространяя идеи суфизма.
Авраам использовал свою власть для того, чтобы укрепить суфизм, назначая иудейских суфиев на ключевые посты в иудейской общине Египта.
В конечном счете статус главы иудейской общины и слава выдающегося ученого и раввина позволила Аврааму с его суфийскими исканиями не просто оказать кратковременное и преходящее влияние на свое непосредственное окружение, а задать направленность иудейской мистической мысли в целом как важнейшей составляющей иудейской духовности.

Тринадцатый век, время деятельности Авраама, был временем чрезвычайно плодотворным для иудейской мысли и религии. Некоторые даже полагают, что это была наиболее продуктивная и творческая эпоха за всю историю еврейского мистицизма (Verman 1992, p. 8).

Вот в эту плодородную почву Авраам и посеял семена суфийской мысли. Не будет преувеличением, если мы скажем, что суфийские искания Авраама повлияли буквально на все мистические тексты иудео-арабского мира последующих двух столетий, наиболее важных в истории формирования Каббалы (Idel 1998, pp. 149-151).

Его труды изучались каббалистами еще и в 16 веке, когда Лурианская каббала подготовила почву для появления хасидизма.
Практически каждый еврей – и множество людей других национальностей – наслышаны о Мозесе Маймониде как о ревностном иудейском богослове-рационалисте. Но практически никто не знает о его сыне Аврааме, который также являлся главой египетских евреев и который навсегда изменил направленность иудейского мистицизма, сблизив его с родственным ему суфизмом.
Еврейские последователи существующих сегодня каббалистических наук и хасидизма вряд ли представляют себе, насколько глубоко суфийский Путь укоренен в их ежедневных религиозных практиках.

(Sufi, № 52, Winter 2001/2002, p. 10-13).
Copyright © 2002 орден Ниматуллахи.

* Чтобы оценить степень этого замалчивания, обратимся к трудам трех крупнейших историков иудейского мистицизма и философии последнего столетия. Например, Гершем Шолем (Gershom Scholem), выдающийся исследователь Каббалы в 20 веке, особо подчеркивает, что суфизм не оказал заметного влияния на развитие Каббалы. А. С. Халкин (A. S. Halkin) в середине 20 века писал, что “в огромном корпусе каббалистической литературы нет ни малейшего следа нееврейских источников и влияний”. Наконец, Мартин Бубер, известный исследователь мистицизма хасидов, отмечает сходство между двумя обучающими историями (одна из которых – суфийская, другая – хасидская) и затем здесь же заявляет, что это отнюдь не доказывает “наличие какой-либо внутренней связи между суфизмом и хасидизмом”.


Литература

Altmann, Alexander (ed.), 1967. Jewish Medieval and Renaissance Studies, Harvard University Press, Cambridge, MA.
Buber, Martin, 1948. Hasidism. Philosophical Library, New York.
Buber, Martin, 1995. The Legend of the Baal Shem Tov. Princeton University Press, NJ.
Buber, Martin, 1991. Tales of the Hasidism. Schocken Books, New York.
Idel, Moshe, 1995. Hasidism: Between Ecstasy and Magic. SUNY New York Press, Albany, NY.
Idel, Moshe, 1998. Jewish Mystical Leaders and Leadership in the 13th Century, (ed.) Jason Aronson Publishers, Northvale, NJ.
Idel, Moshe, 1988a. Kabbalah: New Perspectives, Yale University Press, New Haven, CT.
Idel, Moshe, 1988b. The Mystical Experience in Abraham Abulafia, SUNY New York Press, Albany, NY.
Idel, Moshe, 1988. Studies in Extatic Kabbalah, SUNY New York Press, Albany, NY.
Maimonides, Obadyah (пер. и введение Paul Fenton), 1981. Treatise of the Pool, Octagon Press, London.
Scholem, Gershom, 1966. On the Kabbalah and its Symbolism, Schocken Books, New York.
Scholem, Gershom, 1987. Origins of the Kabbalah. The Jewish Publication Society, NJ.
Schwarz (ed.), 1956. Great Ages and Ideas of the Jewish Peoples, Random House, New York.
Verman, Mark, The Books of Contemplation, 1992. SUNY New York Press, Albany, NY.